Как на счёт другой молодёжи моего возраста – не знаю, но что меня она любит как своего внука, так в этом я уверен. И так она со мной говорит не только, когда я с охоты возвращаюсь – это наш обычный разговор. Тётя Поля мне может, ни с того, ни с сего, блинов наделать или ещё какой-нибудь вкуснятины приготовить, из продуктов которые сейчас в дефиците. А я, если понадобится, и помочь могу, там: подать, перетащить, починить что-нибудь латаное перелатанное ещё до меня сотни раз.
Сын у неё на войне умер, а жена его, с маленьким ребёнком на руках, осталась. Так тётя Поля и взяла их к себе жить, одна семья всё же, тем более что с невесткой у неё отношения хорошие. Настоящему внуку старушки только пять лет, так она мне каждый раз и напоминает, чтобы я, когда внук вырастет, за воспитание его характера взялся. Чтобы он был ничем не хуже меня, и даже лучше.
На это задание тётя Поля меня отправляла, чуть ли не плача, так как почти не верила, что я вернусь, ведь настолько сильных соперников у меня ещё не было. Да тут никто не верил, даже я. Но всё же я вернулся. Значит, пора бы и показаться всем тем, кто ещё не в курсе.
Помахав вахтёрше на прощанья, я двинулся дальше. А вот и красный крест. Увидев это простое, но действенное обозначение мой указательный и средний пальцы сразу же заболели. Я ведь совсем о них забыл. Сколько же, все-таки, за последние пару минут мой мозг информации переварил, для этих двух и места не нашлось. Но надо же зайти, перевязать, а то и буду так ходить, пока кости как-нибудь по-гибридскому не срастутся.
Войдя в просторный коридор, я осмотрелся по сторонам. Слева, меньшее помещение – аптека. Справа, самое большое помещение во всём подвале – лазарет. В нём была и хирургическая, и справочная, где ведётся учёт каждого жителя Спортивного Соглашения, и перевязочная, и, даже, помещение с этим… как там его… а, рентгеновским аппаратом, забыл, как сама палата называется.
– О, Александр, вернулись? Ну что ж, это радует. И зачем же вы ко мне пришли? – спросил Павел Лаврентьевич с деланным интересом, но с не деланным удивлением, скорее всего из-за того, что я всё-таки возвратился.
– Да тут, кажется, два пальца сломал, – немного смущенно ответил я, взирая на этого пожилого человека в белом халате.
– Ага, ну ладно-ладно. Присаживайтесь, сейчас мы посмотрим, что вы там сломали, – улыбнувшись и указывая на табурет напротив себя, ответил врач. – Ну как вам последняя битва, а, Александр? Вижу, даром не прошла.
– А что, это так заметно? – с неким сарказмом в голосе съязвил я.
– Ха-ха, – чуть усмехнулся мой собеседник, – да-а, ещё как заметно. Понимаете ли, тут просто эта ваша, как бы так выразиться, охота, всё Спортивное Соглашение передёрнула. Это где ж такое видано, чтоб какой-то человек, не вам в обиду, против беловержца шёл…
Всё это он говорил, рассматривая мою кисть, в частности пальцы. Время от времени, то слабо, то посильнее, надавливал на сломанные отростки, при этом задавая вопросы типа: «Что-нибудь чувствуете?». Я не чувствовал. Узнавая мой ответ, он обратно переносился к нашему разговору. Кивая головой, в зависимости от вопроса, и таким образом отвечая доктору, я просто ждал окончания этой беседы и процедуры в частности.
– Вы, наверное, уже слышали, тут на вашу с монстром битву ставки делали, мол, кто кого.
– Ага.
– Так я вот на мутанта поставил, целую сотню, – сказал Павел Лаврентьевич и посмотрел на меня.
– Ха. Ну что ж, тогда простите, что не умер, – вполголоса вымолвил я, тоже посмотрев на врача. Тот, как только уловил мой взгляд и понял, что взболтнул лишнего, наклонил голову обратно и начал что-то бормотать.
– Так больно? – спустя малую паузу, поспешно и тихо выговорил он.
– Нет.
– А так? – доктор резким движением «сложил» мои пальцы. По нервным окончаниям к мозгу сразу же прильнул слабый приступ боли.
– Да. Чувствую, – ответил я, посмотрев на руку.
– Теперь попробуете разжать эти два пальца, – сказал Павел Лаврентьевич, так и не подымая глаз.
Я думал, что это будет трудно и очень больно. Ошибся. Это было совершенно не трудно, но больно, пусть и не очень.
– Получилось.
– Ну что ж, тогда я должен вас обрадовать, голубчик, вы ничего не сломали, это просто сильный ушиб, – с малым привкусом радости сказал тот, наконец посмотрев на меня. После чего, не снимая глаз с моего лица, он ловким движением открыл шуфлядку и через секунду в руках Павла Лаврентьевича уже красовался полупустой тюбик какой-то мази. – Вот, это гель, эмм, – он покрутил тубу в руках, разглядывая со всех сторон, – чёрт, название стёрлось, не прочитать. И коробочка от неё, – лекарь опять наклонился к шуфлюдке, недовольно фыркнул, но негромко, скорее лениво, и воротился в прежнее положение, – эх, хрен знает где. Ладно, ничего. В общем, Саша, берите мазь у меня. Так как наименования её я вам сказать не смогу, а следовательно и купить у вас её тоже не выйдет, поэтому возьмите у меня, – он чуть наклонился ко мне, однако даже при этом наши взгляды встретится не смогли: он всё время старательно пялился на упаковку серебристого цвета, – а деньги аптекарше отдадите, сверите внешний вид тюбика с остальными, так и цену узнаете, – передав мне в руки гель и чуть поёрзав на стуле, старик вновь сел прямо и продолжил: – Сам же гель, как вы уже, наверное, догадались, со временем избавляет от таких неприятных дефектов как синяки, также нейтрализует ушибы, вывихи и всё такое прочие.
Господи, этот человек может говорить нормальным языком?… ай ладно, главную суть я понял.
– Ага, и дорогое ли это чудо?
– Абсолютно нет. Её на складе немало осталось, поэтому пока ценности сильной она не представляет, хотя вещь действительно хорошая, – рассудительно заверил врач.
– А в мой бюджет влезет? – саркастически спросил я.
– Влезет-влезет. А пока, вот вам мой совет: помажьте лучше больной участок.
Да, это действительно не помешает: я тут же выдавил из тюбика маленькую капельку белой субстанции и размазал её по повреждению. После чего поднялся и уже был готов уходить, как тут услышал.
– Александр, стойте. Вы, это, простите меня старого. Не те годы, понимаете ли, могу и сказать что-нибудь лишнее. Только вы, пожалуйста, на меня зла не держите, если чем-либо смог обидеть, – выудил из себя Павел Лаврентьевич и обратно уткнулся в стол.
– Да ладно, ничего. Не извиняйтесь. Я не обидчив, – бросил я, выходя из лазарета.
Гель и вправду был не очень дорогой. Выкупив тюбик на деньги, найденные в карманах, я двинулся дальше. По пути я заглянул в химчистку и, предварительно «иссушив» карманы досуха, сдал мастерку, штаны на мне тоже были грязные и полны радионуклидами, но их сдавать я не решился. Ну не в трусах же в бар идти.
Пройдя ещё немного по коридору, я остановился возле самого часто посещаемого места во всём Спортивном Соглашении. Бар. Названия ему так и не придумали, но и без этого незначительного недостатка каждый, от мала до велика, знал его место расположения. А именно: подвал первого подъезда, комната номер девятнадцать, одна из самых больших комнат.
Коридора у бара не было, поэтому вид на обширный зал открывался ещё у входа. В это время суток в заведении обычно не протолкнуться, сегодняшний день не стал исключением из этого простого, но действительного правила. Казалось на всей территории отведённой под столь злачное заведение, яблоку не было куда упасть. В надежде ловко и быстро прошмыгнуть среди толпы, я переступил через порог. К сожалению, мои планы с самого начала были обречены на гибель.
Незыблемая масса людей, лицезрев моё появление, сразу же прекратило своё беспорядочное шумное существование, превратившись в один слаженный механизм, приводимый в действие поворотом ключа. Дело в том, что, в зависимости от внешней среды, ключи могут быть разными. В данной ситуации ключом был я. Заведя машину, я заставил её поделиться на два континента, между которыми образовалась довольно широкая свободная полоса, так сказать, пролив, как раз подходящий для прохода. Путь между двумя «островками» шёл к Гошиному кабинету, видимо они уже в курсе – босс ждёт.
Идя между молотом и наковальней до моих ушей то и дело долетали странный шепот с упоминанием моего имени. Это мне не очень понравилось, хотя кто меня спрашивает. Подойдя к двери оббитой изрядно подпорченным кожзаменителем, мне вдруг страшно захотелось постучаться, для приличия, но, в конце концов, отстранив всяческие ненужные и бесполезные мысли куда-то в угол, моя рука просто взялась за дверную позолоченную ручку и потянула на себя.
Золотой свет бара заменила тьма кабинета Георгия Васильевича, главного человека во всём Спортивном Соглашении.
– Саша, это как понимать? Ты что, совсем страх потерял? Уже без стука входить начал, – небольшой светильник, стоявший на краю массивно стола из дуба, скудно освещал маленькое пространство комнаты своей энергосберегающей лампочкой, поэтому как следует разглядеть лицо президента в этой, из-за накуренного дыма, серой полутьме, мне не удавалось. Но это и не было обязательным, я и так всё отлично знал: сейчас он заполняет какие-либо бумаги и разговаривает со мной, не отрываясь от работы. Таким он был всегда, когда бы я к нему не явился.
